842 27 октября в Отрадненской городской библиотеке собрались почитатели таланта Даниила Ивановича Ювачева (Хармса) и люди, стремящиеся понять смысл его самобытных произведений. Вниманию слушателей была предложена лекция «Даниил Хармс: перечёркнутая линия жизни».
Гости библиотеки узнали о том, какие уголки Ленинграда и его окрестностей были особенно дороги писателю, совершили виртуальное путешествие по старинному селению Лахта, расположенному на побережье Финского залива.
В ходе лекции был затронут вопрос о смысловой туманности, алогичности поэтических текстов Хармса. В защиту его поэзии был выдвинут тезис Велимира Хлебникова: «Поэзия не обязана быть понятной как вывеска!» [2].
Лектор отметил, что, по мнению этого футуриста, именно непонятным словам поэтической и сакральной речи приписывается наибольшая власть над человеком. В них сосредоточена наибольшая чара.
Хлебников писал: «Разве индус понимает Веды? Старославянский язык непонятен русскому. Латинский — поляку и чеху. Но написанная на латинском языке молитва действует не менее сильно, чем вывеска. Таким образом, речь заговоров, заклинаний и поэзии не хочет иметь своим судьей будничный рассудок. Ее странная мудрость разлагается на истины, заключенные в отдельных звуках. Эти звуковые очереди — ряд проносящихся перед сумерками нашей души мировых истин» [2].
При рассмотрении прозы Хармса лектором был сделан акцент на значении повести «Старуха», являющейся уникальным феноменом петербургской субкультуры. На данном этапе изложения материала лектор активно использовал понятие «петербургский текст», предложенное филологом Владимиром Николаевичем Топоровым.
В одной из своих работ Топоров указал на то, что «петербургский» текст – это некий синтетический сверхтекст. Он представляет собой совокупность текстов русской литературы, но при этом обладает семантической (смысловой) связанностью, хотя писался (и будет писаться) многими авторами. Таким образом, «петербургский текст» — это группа произведений. В то же время каждый отдельный его компонент (конкретная повесть, роман, рассказ и др.) также являются «петербургскими текстами».
Лектор отметил, что не всякое произведение о Петербурге относится к категории петербургских текстов. Данные тексты должны восходить к тому или иному петербургскому мифу, находиться с ним в связи [1].
Гости библиотеки узнали о том, что существует несколько таких мифов. Первый миф – это миф эсхатологический, т. е. миф о конечности Петербурга. Он выражается фразой: «Быть Петербургу пусту». Такая судьба была предречена новорожденному городу царицей Евдокией Лопухиной перед её насильственной отправкой в монастырь.
Второй миф – это миф о городе мертвецов, проклятом городе, построенном на костях. Мертвецы в «петербургских текстах» — это не совсем мертвецы, им свойственная парадоксальная, зловещая активность.
И, наконец, третий миф – это миф об инфернальном (демоническом) городе, в котором маленький человек неизбежно сталкивается лицом к лицу со злым роком.
Лектором была установлена связь между вышеуказанными мифами и повестью Хармса «Старуха». Аудитории был представлен результат сравнительного анализа данного произведения с повестью А.С. Пушкина «Пиковая дама» и романом Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание».
В финальной части лекции гости библиотеки узнали о том, как прошли последние годы и месяцы жизни Даниила Ивановича, ознакомились с подробностями его ареста, заключения и смерти в тюремной больнице.
Список использованной литературы:
- Топоров В.Н. Петербург и «Петербургский текст русской литературы»: (введение в тему) / В.Н. Топоров // Топоров В.Н. Ритуал. Символ. Образ: исследования в области мифопоэтического: избранное. – Москва: Прогресс-Культура, 1995. – С. 259-367.
- Хлебников В. Избранные сочинения / Велимир Хлебников. – Санкт-Петербург: Азбука, 1998. – 377 с.
